Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах] - Семен Аралов

Наряду с массовыми «утками», предназначенными для дешевых политических сенсаций, изготовлялись и более зловещие «документы».

Из истории известно, например, какую истерическую антисоветскую кампанию раздули английские твердолобые вокруг так называемого «письма Зиновьева». Они использовали его и в целях борьбы с прогрессивными силами внутри страны, и, надо сказать, небезуспешно. Организаторов провокационной кампании нимало не смутило, что уже в скором времени авторы-изготовители подложного «письма Зиновьева» были выявлены и названы. Ими оказалась группа белогвардейцев во главе с бывшим следователем царской охранки Владимиром Орловым. Правда, тогдашнему премьер-министру Англии пришлось сокрушенно заявить, что «письмо было предметом, как теперь всеми (!) признано, политического обмана…».

Слабым местом упомянутого и других подлогов была полная невозможность как-то объяснить пути, по которым эти «документы» попали в руки тех, кто пытался использовать их и при этом хоть чем-то создать видимость их подлинности. Другое дело, если бы, скажем, хоть раз в руки фальсификаторов попала советская дипломатическая почта. Не играло никакой роли (с их точки зрения), что в почте не могло быть никакого политически сомнительного документа. Всякий документ можно, так сказать, «препарировать» — скомпоновать с другим, убрать «ненужное», впечатать потребный текст и т. п. Важен был повод. Его-то и стремились «добыть» те, кто планировал злодейское нападение в экспрессе Москва — Рига.

Операция по захвату почты благодаря героическому поведению дипкурьеров Нетте и Махмасталя провалилась, а вместе с ней провалилась и одна из возможностей создать международную ситуацию, подобную той, когда в бочку с порохом подбрасывают горящую спичку.

Кому же было выгодно обострение обстановки? Попробуем разобраться в этом.

К 1924–1925 годам с полной очевидностью выявилось, что возникшие было определенные надежды капиталистического мира на возврат России к капитализму и отход от завоеваний революции не оправдались. Битой оказалась ставка и на противоречия внутри советского общества, на действия внутренней контрреволюции и разжигание национальной розни. Многим было ясно: время работает на Советскую власть, она крепнет с каждым днем, набирает новые силы.

Антисоветские заговоры результатов не давали. И наиболее агрессивные круги капиталистического мира сделали вывод, что только новая вооруженная интервенция, война против СССР может привести к свержению Советской власти и восстановлению власти буржуазии.

Но, считали они, надо спешить. И в середине 20-х годов в реакционных кругах Англии, Франции, Германии, США зреет мысль о необходимости нового крестового похода против большевиков, похода, который объединит все антисоветские силы — от белогвардейщины до прибалтийских государств и великих держав. Особенно активную роль берет на себя английское правительство.

Подготавливались большие события. За месяц до нападения на советских дипкурьеров, в начале 1926 года, один из крупнейших монополистов западного мира, король нефти, ярый антисоветчик — Генри Детердинг писал: «С большевизмом в России будет покончено еще в текущем году…»

Французский правый журналист Жан Бенвид следующим образом комментировал это высказывание Детердинга: «Если председатель „Ройял датч-шелл“ указал сроки свержения советского режима, значит, он имел основания для этого».

В те дни в качестве прелюдии к новой интервенции усиливается тайная война против СССР. В нашу страну засылаются десятки и сотни шпионов, диверсантов, провокаторов. Они совершают террористические акты, сеют панические слухи, вредят, ищут и подкупают людей, способных на измену и предательство.

В целях создания единого антисоветского фронта и изоляции СССР между основными капиталистическими странами заключаются так называемые Локарнские соглашения.

Влиятельная английская газета «Фортнайтли ревью» достаточно откровенно признавала: «Дух сотрудничества, верность которому должны соблюдать государства, подписавшие Локарнский договор, может найти применение в борьбе против общего врага — большевизма».

В истории СССР с момента окончания гражданской войны и разгрома интервенции еще не было периода более опасного и чреватого новой войной.

Анализируя создавшуюся международную обстановку, ЦК ВКП(б) определял ее следующим образом:

«Опасность контрреволюционной войны против СССР есть самая острая проблема текущего периода… Готовя войну против СССР и против рабочего класса своей страны, английское консервативное правительство ведет повсеместную дипломатическую борьбу против СССР, организует кредитно-экономическую блокаду СССР, заговоры и террористические акты на территории Союза, поддерживает контрреволюционные группировки на Кавказе, особенно в Грузии, на Украине и т. д. и т. п.»[35]

Непосредственно граничили с СССР на западе Польша, Литва, Латвия, Эстония и на севере Финляндия. Поэтому организаторы новой интервенции придавали особое значение объединению этих стран на антисоветской основе.

Роль ведущего в этом блоке возлагалась на панскую Польшу, правящие круги которой были известны своими антисоветскими настроениями. Польша уже имела известный, хотя и печальный для нее, опыт борьбы с Красной Армией и располагала наибольшими и специально подготовленными с помощью иностранных инструкторов вооруженными силами. Попавшая в кабальную экономическую и политическую зависимость от Запада, Польша была пешкой, орудием в руках империалистических поджигателей войны.

Для совместной выработки планов в условиях секретности с 31 марта по 2 апреля 1925 года в Риге проводится совещание представителей генеральных штабов Польши, Эстонии, Латвии и Румынии. Представитель Финляндии присутствовал в качестве наблюдателя. Обсуждались координация деятельности генеральных штабов, выработка общего плана развития вооруженных сил, координация разведок и т. д.

Помимо военной развернулась и дипломатическая подготовка нового антисоветского блока. Ведется обработка послов прибалтийских государств, аккредитованных в Варшаве, в целях получения согласия этих стран на созыв конференции, которая должна была создать нечто вроде Восточного Локарно.

Но, развернув лихорадочную деятельность по сколачиванию Балтийского союза, его лондонские вдохновители не учли интересы отдельных стран. А эти интересы далеко не совпадали с замыслами организаторов агрессии.

Революция в России не только принесла независимость малым странам; миролюбивая внешняя политика СССР снискала огромное уважение народов, и этого не могли не учитывать правительства, в которых играли определенную роль трезвомыслящие буржуазные деятели. С отказом от участия в планируемом блоке прибалтийских стран выступила Финляндия. Официальное заявление финляндского правительства гласило, что Финляндия, будучи в данный момент спокойной за себя, не желает вмешиваться в чужие споры[36].

Иначе относилось к созданию блока эстонское правительство. Пренебрегая настроениями народных масс, оно целиком солидаризировалось с антисоветскими планами. Эстония дала разрешение на пребывание в ее портах английского военного флота; более того, начал обсуждаться даже вопрос о сдаче в аренду Англии островов Эзель и Даго. В протесте Советского правительства, разоблачавшего эти опасные действия, говорилось, что правительство СССР имеет доказательства того, что эстонский посланник в Лондоне Каллас обращался к английскому правительству «с явно враждебными по отношению к СССР предложениями, исполнение которых было бы равносильно английскому протекторату над Эстонией и передаче Англии руководства внешней политикой Эстонии, по крайней мере в отношении СССР»[37].

Более сложной для империалистов была ситуация с Литвой. Они всемерно добивались участия Литвы в антисоветском фронте. Но на пути к этому стояла длительная вражда между правящими группировками Литвы и Польши. Она особенно обострилась после захвата Вильно польскими войсками. Дипломатические отношения между этими странами были разорваны.

Обстановка в Латвии характеризовалась крупными внутренними противоречиями. Реакционная политика правящих кругов не могла покончить с революционными настроениями, глубоко проникшими в массы. Загнанная в подполье, Коммунистическая партия Латвии продолжала пользоваться большим авторитетом. У десятков тысяч рабочих промышленных предприятий Риги, Либавы, Митавы в памяти была еще свежа совместная борьба против царизма, буржуазии и белогвардейщины; не случайно латышские стрелки, вышедшие из среды рабочих и крестьян, с первых дней революции стали на сторону ленинской партии и были ее активными бойцами.